Концепция обогащения труда. Теория обогащения труда. Наивная экономическая теория
Фредерик Герцберг – американский исследователь, социальный психолог, специалист в области социологии управления и индустриальной социологии, ведущий теоретик бихевиористского направления.
Можно сказать, что прикладным следствием мотивационно-гигиенической теории Ф. Герцберга стала концепция обогащения (т. е. повышения разнообразия) труда. Она была нацелена как на расширение содержания труда конкретного работника, так и на улучшение обслуживания потребителей и клиентов. Основными элементами концепции обогащения труда являются:
1. Прямые отношения с клиентом . Менеджеры могут сделать интереснее все виды работ, делегируя работникам ответственность за обслуживание определенных клиентов как внутри, так и за пределами организации. При этом каждый работник должен досконально знать устройство, свойства и режим эксплуатации конечного продукта фирмы.
2. Персональная ответственность товаропроизводителя и отчетность . Работники фирмы должны ставить свое клеймо на продукции или подписывать документы при оказании услуг, а также вести записи по проблемам качества и предложениям о технических или организационных улучшениях.
3. Обратная связь . Менеджеры должны разработать такие системы обратной связи с клиентами, при которых рабочие могли бы непосредственно от них получать мнение о качестве выполненной работы. Это позволит быстро исправлять ошибки, не дожидаясь. Пока информация дойдет до них по обычным бюрократическим каналам.
4. Право непосредственного обращения . Менеджеры должны обеспечить работникам право непосредственно обращаться к клиентам или к любому обеспечивающему их труд персоналу за информацией, необходимой для выполнения работы.
5. Свободный график . По возможности необходимо разрешать работникам трудиться по удобному для них графику, что потребует от менеджеров более творческого и эффективного планирования процесса производства.
6. Контроль за ресурсами . Желательно передавать работникам станки и оборудование под их личную ответственность за их сохранность и работоспособность. Это, естественно, потребует предоставления им определенной финансовой свободы и возможности обучения.
7. Повышение квалификации и приобретение уникального опыта . По мере того, как работник повышает свою квалификацию и приобретает уникальный опыт в обслуживании клиентов или в производстве какой-либо продукции, его труд необходимо обогащать путем делегирования ответственности за обучение новых работников и передачу им опыта.
Герцберг подчеркивал, что все перечисленные способы обогащения труда редко удается применять одновременно, однако их необходимо постоянно держать в поле зрения в качестве цели при проектировании такой организации труда, которая может обеспечить персоналу внутреннюю мотивацию их труда.
В статье «Побуждение к труду и производственная мотивация», наряду с предложениями индивидуального обогащения труда, Герцберг выделил три концепции социальных (групповых) проектов организации труда , которые стали популярны в Японии, США и Европе во второй половине ХХ века.
1. Менеджмент участия . Эта система позволяет работникам обсуждать с администрацией отдельные управленческие проблемы и пути их решения, а также фокусирует внимание менеджеров на обучении персонала навыкам межличностного общения.
2. Социотехнические системы . Примером является бригадная форма организации труда, при которой группе предоставляются полномочия по определению режима и графика работы и дается возможность ротации рабочих мест внутри группы.
3. Кружки качества . В этой системе работники наделяются ответственностью за статистический учет качества продукции и выработку предложений по улучшению их производства.
Герцберг писал, что хотя каждый их этих социальных проектов организации труда использует свои специфические мотиваторы, все они стремятся манипулировать поведением работников посредством социального одобрения (неодобрения), то есть подчинения групповому давлению, что ведет к усреднению личностных потенциалов в группе. Групповая организация труда более эффективна для выполнения краткосрочных задач, чем для длительной мотивации на производительный труд.
По мере эволюции спроса, расширения платежеспособной потребности и изменению качественных характеристик потребителей возникает потребность в работнике нового типа - такого, который смог бы быстро и гибко реагировать на изменения окружающей экономической среды. Такой работник не нуждается в жесткой регламентации своих трудовых операций, ему необходимо демократическое управление в виде определения основных функций с предоставлением максимальной свободы выбора метода решения поставленной проблемы и реакции на изменение спроса. Соответственно, и основным способом организации производства становится работа, связанная с обогащением труда.
Обогащение труда первоначально родилось в 1940-1950-е годы в ответ на высокий уровень специализации, упрощения и монотонности труда, характерные для жесткого конвейера. Как противоположность ему в последующем обогащение труда занимает господствующее место в организации современной фирмы, что закрепляет переход к демократическому управлению и такому работнику как факторам конкурентоспособности фирмы в постиндустриальную эпоху нового этапа.
Теория «обогащения труда» основана на предположении, что работники должны быть обязательно заинтересованы в качественном выполнении труда той или иной профессии. Именно стремление к удовлетворению потребности в развитии и совершенствовании побуждает работника постоянно повышать производительность труда и профессиональное мастерство.
Суть теории в необходимости расширения работ не только «горизонтально» (путем добавления аналогичных функций), но также и «вертикально», предоставляя дополнительную свободу в принятии решений. «Вертикальное» расширение выражается в «обогащении труда» более содержательными и творческими функциями путем, например, сочетания нескольких последовательных операций на одном рабочем месте, поручения работнику целого цикла операций, предоставления относительной автономии в выполнении работы и т.д.
Для достижения этой цели всякая выполняемая работа должна обладать тремя отличительными чертами, и прежде всего, она должна быть рациональной, нужной, значимой . Работник на основании собственной системы ценностей, собственного сознания должен понимать важность и необходимость выполняемой работы. Ничто не приносит больше вреда, чем выполнение ненужной работы. Любая поставленная задача должна предъявлять к работнику определенные разумные требования как по качеству затраченного труда, так и его результативности.
Обогащение труда - это практика предоставления работникам возможности иметь большую ответственность и больший контроль над выполнением своей работы. Люди, выполняющие обогащенную работу, имеют больше возможностей работать на более высоком уровне сложности и ответственности, имеют больше возможностей для самоконтроля в противовес внешнему контролю.
Обогащение труда связано с такой организацией труда, которая включает в себя более разнообразное содержание работы и требует более высокого уровня знаний и навыков. К методам обогащения труда относятся: индивидуальные методы и групповые методы.
1. Индивидуальные методы представляют собой процесс обогащения труда непосредственно на рабочем месте отдельного работника и связаны с:
повышением ответственности работника за результаты своей деятельности, достигаемым посредством перекладывания части управленческих заданий непосредственно на плечи исполнителя;
применением гибкого конвейера, то есть такого распорядка производственных операций, который позволяет работнику быстро переналаживать станок при поступлении нового задания;
расширением круга операций, которые выполняет индивидуальный работник, что достигается за счет объединения нескольких производственных циклов в одну систему;
пониманием смысла выполняемой работы через более широкий взгляд на работу, охватывающий общую политику фирмы на рынке, отношение потребителей к продукции фирмы, роль заказчиков и поставщиков;
большей свободой действий индивида на рабочем месте, включая самостоятельный выбор ассортимента производства и инструментария производства в соответствии с запросами либо следующей стадии производственного процесса, либо непосредственно потребителя.
2. Групповые методы обогащения труда прилагаются ко многим работникам данного цикла производства или подразделения в рамках фирмы. Они позволяют расширить понимание работы для работников, выявить место каждого работника в процессе производства, способствуют реализации инициативы работников в деле достижения роста производительности труда, снижения издержек и повышения качества продукции. К таким методам относятся:
автономные рабочие бригады - выделение одного производственного участка в самостоятельное распоряжение одной рабочей бригады с полным циклом управления с гибким графиком работы и вознаграждения;
кружки качества - самостоятельные производственные организации рабочих с целью поиска путей улучшения качества продукции фирмы, члены которых могут принимать участие в управлении всем производственным процессом фирмы и руководство которыми предоставлено полностью в распоряжение работников;
программы переквалификации и повышения квалификации работников всех уровней и всех звеньев производственного процесса;
сотрудничество профсоюзов и менеджмента в виде переговоров при заключении коллективных договоров работы, определении системы вознаграждения работников и участия представителей профсоюзов в высших органах управления фирмой;
большая гарантия надежности работы (постоянная занятость), что дает работнику уверенность в его необходимости фирме, повышает его лояльное отношение к фирме, а отсюда и к своей деятельности.
Руководитель, решивший повысить уровень трудовой мотивации своих подчиненных за счет обогащения их труда, часто сталкивается с серьезными трудностями. Эти трудности обусловлены специфическими особенностями той профессиональной деятельности, которую выполняют его подчиненные, - не всегда понятно, за счет чего можно добиться обогащения труда той или иной категории персонала.
Целенаправленная работа по воздействию на трудовую мотивацию подчиненных через обогащение их труда пойдет легче, если знать принципы, лежащие в основе такой работы, и их воздействие на трудовую мотивацию.
Поскольку нет и быть не может универсального рецепта относительно того, как обогащать разные виды работ, то полезно познакомиться с общими принципами, которые могут быть применены в разных ситуациях.
труд обогащение работник потребность
Таблица 1 - Потребности работников, на которые направлены основные принципы, лежащие в основе обогащения труда
Следовательно, условия обогащения труда - это самостоятельность, ответственность, значимость, обратная связь, право управления ресурсами и условиями труда.
Однако существуют определенные ограничения и трудности, связанные с обогащением труда. Трудности, мешающие использовать обогащение труда для воздействия на трудовую мотивацию работников, связаны с теми индивидуальными характеристиками (особенностями), которые определяют восприимчивость или невосприимчивость людей к различным аспектам обогащения труда.
Некоторых работников не привлекает обогащение труда. Если они и получают удовольствие от работы, то это не обязательно является результатом содержания труда или формальной организации труда; оно скорее зависит от отношений с коллегами. Встает вопрос: какие работники реагируют более позитивно на обогащение работы?
Одно из исследований показало, что это люди с высокой потребностью в достижении, поскольку обогащенные работы дают больше возможностей для достижения успеха. Людей, которых успех волнует мало, обогащение работы напрягает и не приносит им удовлетворения.
Для некоторых работников обогащение труда может не представлять никакого интереса из-за ограничения возможностей общения. Работники допускают, что порученная работа может быть неприятной и скучной, но если обогащение труда предполагает сокращение социальных контактов, снижение возможности общения, то это может быть совершенно неприемлемо для них.
Введение программ обогащения труда может иметь негативное влияние на многих работников, вызывая у них страх неудачи из-за возросшей сложности и ответственности выполняемой работы и нежелание зависеть от результатов работы других людей, поскольку обогащение труда предполагает большую степень кооперации.
Для многих работников низкая ответственность, защищенность и относительная независимость более важны, чем возможность расширения прав и возможность роста при обогащенном труде.
Таким образом, обогащение труда - ценный метод воздействия на трудовую мотивацию, но руководство должно использовать его избирательно, учитывая индивидуальные характеристики подчиненных и ситуационные переменные.
Теория обогащения труда рекомендует обеспечить в каждой работе наличие как минимум 6 факторов, совместно обеспечивающих ее привлекательность:
Ответственность работника за производительность;
Осознание работником важности и необходимости выполняемой работы;
Возможность самостоятельного распределения ресурсов в процессе работы, контроля над ресурсами;
Наличие обратной связи, возможность получения информации о результатах работы;
Возможность профессионального роста, приобретения нового опыта, повышения квалификации (работа не должна быть рутинной);
Возможность влияния работника на условия труда.
Теория характеристик работ гласит: вероятность позитивного психологического состояния у индивида повышается при наличии 5 существенных аспектов работы: разнообразия, законченности, значимости, самостоятельности, обратной связи. В США разработаны методы выявления реакции работника на различные компоненты работы с использованием методов самоотчета, анализа трудовых установок. На основании оценки характеристик работы работником и другими экспертами вычисляется показатель мотивационного потенциала, значение которого тем выше, чем привлекательнее работа, чем большее удовлетворение она приносит работнику. Низкие значения этого показателя говорят о необходимости перепроектировать работы.
Эти вещи, по сути, находятся в пределах компетентности каждого руководителя, они связаны с грамотной, гуманистической, индивидуализированной организацией труда. В случае необходимости выполнения рутинной работы, не содержащей всех необходимых элементов привлекательности или не соответствующей профессионализму, склонностям, задаткам работника, на первое место выходит требование применить теории мотивации, рассмотренные выше.
Исходя из доказанного факта, что удовлетворенность содержанием труда повышает производительность и результаты, современные американские ученые исследуют трудовые установки (отношение к труду), используя такие методы, как:
Определение дескриптивного индекса работы;
Определение индекса организационных решений;
Миннесотский вопросник об удовлетворенности;
Шкалу удовлетворенности работой, метод субъективного анализа работ и другие *.
*Синк Д. С. Управление производительностью. - М.: Прогресс, 1989. С. 378.
К примеру, исследуются самоотчеты работников, представляемые в форме «Диагностической оценки работы» и «Перечня аспектов работы», как проявление реакции на характеристики работы (по соответствующей теории). Специальные методы исследования позволяют получить количественное выражение параметров работы, таких, как требуемое разнообразие навыков, законченность работы, ее значимость, самостоятельность и ответственность в сочетании с определенной свободой в выборе методов выполнения работы, наличием обратной связи для получения оценки результатов усилий. Полученные данные используются для расчета «Показателя мотивационного потенциала работы» (ПМП) по следующей формуле:
Низкий уровень ПМП указывает на необходимость перепроектировать работу.
Практическая реализация теорий, связанных с содержанием и условиями труда, принимает следующие формы *:
смена рабочего места (ротация) - систематическая ротация позволяет избежать односторонних нагрузок, монотонности, обеспечить разностороннюю квалификацию и более широкое использование персонала;
расширение поля деятельности - объединение нескольких однородных рабочих шагов или производственных задач в одну более крупную производственную задачу, т. е. горизонтальное расширение поля деятельности;
обогащение содержания работы - вертикальное расширение поля деятельности за счет включения задач по подготовке, планированию, контролю и т. п., т. е. увеличение интеллектуальной составляющей деятельности;
создание частично автономных групп - передача всего комплекса задач одной рабочей группе, которая внутри себя самостоятельно организует работу и регулирует использование персонала (тоётизм).
*Управление персоналом в условиях социальной рыночной экономики /Под научной ред. Р. Марра, Г. Шмидта. - М.: Изд-во МГУ, 1997. С. 226-229.
Задействованию потребности в причастности способствует метод управления по целям, когда цели организации и основания для принятия важных решений известны работникам, а собственные задачи работника очень четко поставлены и связаны с достижением общих целей организации.
Покажем некоторые современные представления о мотивации экономической деятельности в отечественной социологии *.
*Лапыгин Ю. Н., Эйдельман Я. Л. Мотивация экономической деятельности в условиях российской реформы. - М.: Наука, 1996.
Согласно господствовавшей в стране идеологии, труд - процесс сознательной целесообразной деятельности человека, воздействия его на предметы природы с целью создания материальных и духовных благ для удовлетворения личных и общественных потребностей (словарь по политэкономии).
Современные социологи пользуются термином «экономическая деятельность», включая в ее состав следующие виды, типы деятельности:
Предпринимательство;
Организация, управление, контроль;
Интеллектуальное обслуживание экономики;
Наемный труд;
Потребительство;
Деятельность в сельском хозяйстве.
Смотрите также:
Существует и другая теория, совершенно противоположная вышеизложенной и являющаяся как бы ее антитезой. Ее последователи утверждают, что современное международное право не предусматривает выплату какого бы то ни было возмещения иностранным собственникам, в особенности когда речь идет о национализации, осуществляемой в порядке выполнения широкой программы социально-экономических реформ, и когда национальным собственникам, подвергшимся экспроприации, также ие выплачивается никакой компенсации.
Указанная теория не находит, однако, ни сочувствия, пп поддержки государств в пх практической деятельности. Практика, в частности опыт многочисленных национализации в период после второй мировой войны, показывает, что иностранным собственникам почти без исключений предоставляется определенное возмещение, хотя иногда оно выплачивается лишь по прошествии многих лет и зачастую в рамках глобальных соглашений о компенсации между государством, осуществившим национализацию, п государством, чьи граждане пострадали в ходе ее проведения. Даже социалистические государства, экономическая политика которых основывается на монополии государства на средства производства, предъявляли и удовлетворяли inter se требования о возмещении ущерба, причиненного их гражданам в результате проведенной другими социалистическими странами национализации принадлежащей им собственности 1о1. Таким образом, прак-
тика свидетельствует о том, что юридические обоснования для выплаты компенсации в случае национализации следует искать не в классической доктрине приобретенных прав собственности, охраняемых в международном порядке, а в каких-то других правовых принципах.
Юридической основой фактического поведения государств, объединяющей и сближающей обе указанные доктрины, является общий правовой принцип, запрещающий несправедливое обогащение 102.
Если государство, которое национализирует собственность иностранцев, пе предоставляет им никакой компенсации, оно несправедливо обогащается за счет другого государства, являющегося совершеипо самостоятельной политической п социально-экономической единицей. Осуществляя свое суверенное право на национализацию, государство в то же время лишает другое государство его богатств, заключающихся в размещенных за границей капиталах, нсзакопио пользуясь тем обстоятельством, что материальные ресурсы последнего были ввезены иа ого территорию и оказались под его юрисдикцией.
В соответствии с этим принципом прежде всего следует принимать во внимание не финансовые потери плп различного рода убытки, понесенные каким-либо конкретным иностранным собственником, подвергшимся экспроприации, а обогащение, доходы плп прибыли, полученные государством, осуществившим национализацию. Именно действия, вызвавшие передачу ниострапиой собственности в пользу государства пли его представителей, влекут за собой обязательство предоставить компенсацию. Если же, например, государство по политическим соображениям полностью ликвидирует какое-либо промышленное пли коммерческое предприятие, деятельность которого вызывает вредные пли опасные для здоровья людей последствия, оио но обязано выплачивать компенсации. Дело в том, что в таких случаях осуществляющее национализацию государство пе получает никакой материальной выгоды, даже если иностранный собственник п понес какие-либо потери. Точно так же утрата клиентуры или «ключевых» позиций в сфере экономической деятельности не
может служить основанием для предоставления компенсации, если отмена свободы конкуренции сводит к нулю возможные выгоды от этого неосязаемого преимущества.
Тем не менее принцип внутригосударственного права, запрещающий несправедливое обогащение, не следует механически и во всех его аспектах переносить в сферу международного права.
Эти нормы внутреннего права должны рассматриваться, скорее, как «один из показателей политики и принципов» 103. Принцип недопустимости несправедливого обогащения имеет такое большое значение в применении к национализации главным образом благодаря тому, что ои основан иа равноправии сторон п обязывает в каждом конкретном случае принимать в расчет все обстоятельства дела, сопоставляя требования иностранца, подвергшегося экспроприации, и те выгоды, которые оп мог незаконно получать до проведеиия национализации.
Дело в том, что принцип, запрещающий несправедливое обогащение, действует в обоих направлениях, то есть он может быть применен как в пользу иностранца, собственность которого была пациопализирована, так и против него. Это предполагает, что суммы прибылей, полученных незаконно иностранными собственниками в период, когда они обладали монополией па свою деятельность или занимали привилегированные экономические позиции, как, например, в колониальную эпоху, могут быть подсчитаны и затем вычтены при выплате компенсации.
Положения Хартии экономических нрав и обязанностей государств, касающиеся национализации
В абзаце «с» п. 2 ст. 2 Хартии экономических прав и обязанностей государств провозглашается, что каждое государство имеет право «национализировать, экспроприировать или передавать иностранную собственность. В этом случае государство, принимающее такие меры, должно выплачивать соответствующую компенсацию с учетом его соответствующих законов и постановлений и всех обстоятельств, которые это государство считает уместными. В любом случае, когда вопрос о компенсации вызывает спор, ои должен урегулироваться согласно внутреннему праву национализирующего государства и его судами, ес
ли только все заинтересованные государства добровольно и ио взаимному согласию ие достигнут договоренности в отношении поисков других мирных средств урегулирования иа основе суверенного равенства государств и в соответствии с принципом свободного выбора средств».
Возникает вопрос, какая же из различных точек зрения в отношении выплаты компенсации была принята за основу при составлении данной статьи.
Совершенно очевидно, что это ие традиционная доктрина, предусматривающая «справедливую или адекватную, быструю и эффективную» компенсацию. На первоначальном этапе подготовки текста Хартии экономических прав п обязанностей государств промышленпо развитые страны настаивали па том, что именно таковы требования международного права, п внесли соответствующее предложение на этот счет 104. Подавляющее большинство государств отвергло это предложение, продемонстрировав тем самым, что эта предполагаемая обычная норма ие обладает необходимой всеобщностью и единообразием i05. Таким образом, в процессе разработки положений хартии было убедительно доказано, что традиционная доктрина не отражает общего консенсуса государств по данному вопросу и, следовательно, пе может рассматриваться как действующая норма обычного международного права |06.
Подготовительные материалы Хартии экономических прав и обязанностей государств свидетельствуют также о том, что указанная статья ие основывается и на теории, отвергающей вообще необходимость выплаты какой бы то ни было компенсации. II хотя вначале Рабочая группа по подготовке текста хартии занимала именно такую позицию, в ходе дальнейшего обсуждения она отказалась от этой точки зреппя. В первоначальном варианте статьи, о
106 По этой же причине выглядит неубедительной аргументация проф. Дюшоп, приведенная в одном пз арбитражных решений. По его утверждению, возражение 10 наиболее развитых в промышленном отношении государств против формулировок указанной статьи говорит о том, что общий консенсус по дайной проблеме по-прежнему выражен в резолюции 1803, принятой Генеральной Ассамблеей ООН в 1962 г. и истолковываемой в подтверждающем традиционный тезис смысле. Несогласие с этим тезисом 110 развивающихся государств полностью опровергает мысль о якобы имеющем место консенсусе, выводимом пз резолюции 1803, толкуемой совершенно определенным образом.
которой идет речь, предусматривалась выплата компенсации лишь в тех случаях, «когда этого требуют все относящиеся к делу обстоятельства» 107. Вполне понятно, что такая формулировка не накладывала жесткого обязательства о предоставлении компенсации и оставляла решение вопроса о ее выплате на усмотрение национализирующего государства. Лишь за несколько дней до окончательного голосования «группа 77» пересмотрела свою позицию и включила в текст хартии положение, обязывающее выплачивать «соответствующую компенсацию» 108. Это положение превратило проблему выплаты компенсации «из какой-то неопределенной возможности в совершенно конкретный принцип» 109. Окончательно одобренный текст хартии не только обязывает выплачивать «соответствующую компенсацию», но и устанавливает также, что вопрос о ее выплате будет решаться «с учетом... всех обстоятельств, которые это государство считает уместными».
В процессе разработки Хартии экономических прав п обязанностей государств были сформулированы и некоторые полезные рекомендации по поводу того, какие именно обстоятельства следует считать уместными при решении вопроса о выплате компенсации. Одним из них может быть время, в течение которого экспроприированное предприятие эксплуатировало местные ресурсы, другим - решение вопросов о том, окупило ли оно первоначально вложенный капитал, имело ли место несправедливое обогащение в результате, использования возможностей, открываемых колониальным господством, не были лн получаемые прибыли чересчур высокими. Учитывается также вклад национализированного предприятия в социально-экономическое развитие страны, соблюдение трудового законодательства, проводимая им политика реинвестиций п т. д. Налоговая задолженность сама по себе не является фактором, влияющим на объем предоставляемого возмещения, по ее можно считать своего рода кредитом, полученным от государства, который может быть погашен в момент выплаты компенсации.
Именно по этим соображениям Хартия экономических прав и обязанностей государств, определяя характер ком-
пенсацпн, использует термин «соответствующая» вместо «справедливая» или «адекватная». Первое пз этпх прилагательных намного лучше выражает все многообразие обстоятельств, которые могут быть сочтены уместными в каждом конкретпом случае по.
Осповпые черты указанной статьи - признание выплаты компенсации международным обязательством, определение ее объема с учетом всех обстоятельств дела и необходимости соблюдения равноправия сторон - четко говорят о том, что это положение хартпп основывается на принципе, запрещающем несправедливое обогащение. Понятие «соответствующая компенсация» является достаточно гибким и при решении вопроса о выплате возмещения позволяет учесть все элементы, касающиеся образования и последующей деятельности иностранного предприятия, для того чтобы с учетом конкретных обстоятельств дела помешать одной из заинтересованных сторон использовать предоставившуюся возможность для несправедливого обогащения.
Критика положений Хартии экономических прав и обязанностей государств, касающихся национализации
Однако такое толкование указанного положения Хартии экономических прав и обязанностей государств не является преобладающим, в особенности среди авторов из индустриально развитых стран. Чаще всего эти авторы критикуют абзац «с» п. 2 ст. 2 хартии за то, что в пем «отсутствует даже упоминание о возможности применения международного права в ходе урегулирования вопросов, касающихся иностранных капиталовложений» "". Это квалифнщируется как «полный отказ от использования норм международного права» при осуществлении мероприятии по нацпоналтгзапнп плп экспроприации иностранной собственности 112. Хартия истолковывается как документ, провозглашающий исключительную юрисдикцию
110 С a s I a ii с d а J. Justice econoniiquc inlornalionale. - In: «Contribution a l"Etudc de la Cbarte», ed. Gallimnrd. p. 105.
111 Заявление делегата Канады (U. N. Doc. Л/С. 2/SR. 1.640. 1974).
нацнопалпзирущего государства, а «понимаемое таким образом внутреннее право позволяет этому государству использовать все доступные средства для того, чтобы избежать выполнения установленного обязательства» ш. Другие критики указывают, что едиствениое обязательство, накладываемое хартией, состоит в «предоставлении компенсации, если оиа вообще будет выплачиваться, которая может быть расценена как соответствующая лншь с субъективной точкн зрения, принимающей в расчет только положения внутреннего права и местные обстоятельства, по отношению к которым неприменимы нормы международного права» И4. Следует признать, что редакция абзаца «с» п. 2 ст. 2, которая явилась результатом компромисса, согласующего различные точки зрения II достигнутого в самый последний момент, действительно настолько неопределенна н двусмысленна, что такое ее толкование напрашивается само собой. Тем не менее анализ всего этого постановления в его контексте и с учетом других разделов хартии, которую следует рассматривать как единое целое (ст. 33, п. 2), а также изучение его в свете общих принципов международного права приводят, по нашему мнению, к совершенно иному толкованию.
Действительно, абзац «с» п. 2 ст. 2 Хартии экономических прав и обязанностей государств, в отличие от резолюции 1803 Генеральной Ассамблеи ООН от 1962 г., не содержит положепия, устанавливающего, что в случае национализации или экспроприации иностранному владельцу уплачивается соответствующая компенсация «согласно правилам, действующим в государстве, которое принимает эти меры в осуществление своего суверенитета н в соответствии с междупародпым правом». Изъятие этой фразы из текста хартии объясняется главным образом той настойчивостью, с которой промышленно развитые государства утверждали, что обычное международное право устанавливает обязательство выплачивать «справедливую, быструю и эффективную» компенсацию. Такая постановка вопроса возбудила у стран «третьего мира» не-
414 В rower and Т е р е. The Charter of Economic Rights ana Duties of States: A Reflection or a rejection of International Lav.- «9 International Lawyer*), 1975, p. 305.
доверие и «подозрения относительно того, пто же именно оншдают страны Запада от международного права» и5.
Но когда стало очевидным, что принцип «справедливой, быстрой п эффективной» компенсации уже не находит поддержки у подавляющего большинства членов международного сообщества, ссылка индустриально развитых государств на эту в действительности пе существующую норму общего международного права потеряли всякое значение. Само ио себе упоминание о международном праве или отсутствие такового не меняет существа вопроса о том, каков же главный смысл международно-правовых норм по рассматриваемой проблеме. Верно. также н то, что Хартия экономических прав и обязанностей государств говорит о применении экспроприирующим государством своих законов и постановлений и учете всех обстоятельств, которые оно считает уместными. Осуществление таких действий на начальном этапе совершеппо закономерно, поскольку в соответствии с правилом о необходимости предварительного исчерпания внутренних возможностей национальное право, как и другие местные средства защиты, должно быть использовано в первую очередь. Ио и после этого осуществившее национализацию государство по-прежиему обязано в соответствии с абзацем «с» п. 2 ст. 2 хартии выплатить «соответствующую» компенсацию.
Таким образом, если экспроприирующее государство в порядке применения своих законов и с. учетом своей собственной оценки обстоятельств предложит компенсацию, которую другое государство (но пе отдельный индивид или потерпевшая ущерб компапия) не считает соответствующей, субъективное решение национализирующего государства не является окончательным и не означает прекращения дела. Государство, в гражданстве которого состоит владелец экспроприированного имущества, может в соответствии с международным правом взять его под свою защиту и предъявить иск от его имени, основываясь на том, что предусмотренное в самой же хартнп международное обязательство о выплате «соответствующей компенсации» не было выполнено. В этом случае между двумя государствами возникает международный спор, как отмечается в рассматриваемом положении хартнп.
115 Do Waart. Permanent Sovereignty over Natural Resources as a cornestone for International Economic Rights and Duties. - «24 Netherlands International Law Reviews, 1977, p. 313.
Промышленпо развитые государства предложили, чтобы возникающие в результате принятых мер по национализации пли экспроприации международные споры после исчерпания внутренних возможностей передавались в обязательном порядке иа судебное пли арбитражное разбирательство. «Группа 77» не отрицала факта возникновения спора в подобных случаях, но считала, однако, что споры об иностранных инвестициях должны рассматриваться точно в таком же порядке, как и другие международные споры юридического характера. Хотя в п. 3 ст. 36 Устава Организации Объединенных Наций и устанавливается, что споры юридического характера должны «как общее правило передаваться сторонами в Международный Суд», на практике преобладает другая система, отвечающая провозглашенному в резолюции 2625 Генеральной Ассамблеи ООН принципу свободного выбора средств мирного урегулирования споров, который предусматривает, что ни одно государство не обязано принимать какой-то определенный метод мирного разрешения спорных вопросов, кроме как со своего явно выраженного на то согласия.
Понятие о перцептивных действиях, этапы их формирования. Теории перцептивного научения (обогащения и дифференциации).
Роль двигательной активности в развитии восприятия. (по Гусеву «Ощущение и восприятие»)
Речь идет не только о движении глаз, которые, как показали исследования А.Л.Ярбуса, Ю.Б.Гиппенрейтер, В.П.Зинченко, по аналогии с осязанием как бы ощупывают предмет. Как подчеркивал Дж.Гибсон, «глаз является только частью парного органа, одним из двух подвижных глаз, расположенных на голове, которая может поворачиваться, оставаясь составной частью тела, которое в свою очередь может перемещаться с места на место». Именно иерархию этих органов, движение которых направляется познавательной активностью субъекта, классики называли функциональным органом (А.А.Ухтомский), вос- принимающей системой (Дж.Гибсон), воспринимающей функциональной системой (А.Н.Леонтьев). Н.А.Бернштейн, один из создателей отечественной физиологии активности, особо подчеркивал роль двигательной активности в развитии восприятия: «В ходе онтогенеза каждое столкновение отдельной особи с окружающим миром, ставящее перед особью требующую решения двигательную задачу, содействуетѕ выработке в ее нервной системе все более верного и точного объективного отражения внешнего мира как в восприятии и осмыслении побуждающей к действию ситуации, так и в проектировке и контроле реализации действия, адекватного этой ситуации» .
Роль активных ощупывающих движений в гаптическом восприятии так же очевидна и хорошо исследована. Тактильное восприятие формы невидимого предмета в принципе представляет собой процесс непрерывного движения ощупывающей руки по его поверхности и уподобления характера этих движений форме воспринимаемого предмета.
Несмотря на очевидность роли движений в зрительном и тактильном восприятии следует особо подчеркнуть, что моторный компонент перцептивного процесса не является просто каким-то параллельным процессом движения органов чувств или частей телачеловека, он является непременным условием формирования и функционирования зрительного образа. Для более острой фиксации этой принципиальной проблемы вслед за А.Н.Леонтьевым подчеркнем: как психические явления ощущения и восприятия при отсутствии движений невозможны.
Доказывая универсальность данного принципа, А.Н.Леонтьев совместно со своими учениками Ю.Б.Гиппенрейтер и О.В.Овчинниковой провел оригинальное экспериментальное исследование роли моторного компонента в формировании звуковысотного слуха, которое привело к формулировке очень важной для понимания базовых механизмов восприятия гипотезы уподобления: процесс восприятия есть процесс уподобления динамики самого процесса свойствам внешнего раздражителя. Уподобление выражено в форме реального движения, являющегося неотъемлемой частью перцептивного процесса.
Исследования начались с наблюдения за вьетнамскими студентами, обучавшимися на факультете психологии МГУ им. М.В.Ломоносова. Среди них не было никого, кого можно было назвать «музыкально глухим», т.е. обладавшим низкой звуковысотной различительной чувствительностью, тогда как среди европейцев «музыкальная глухота» — это обычное явление. Дело в том, что вьетнамский язык относится к группе так называемых тональных языков, где смысловая структура речи передается тонкими различиями частоты основного тона речи. Иначе говоря, вьетнамцы могут отлично интонировать. Таким образом, появилась идея о том, что в такой «немоторной» модальности, как слух, функция двигательного компонента перцептивного процесса выполняется голосовым аппаратом.
Были проведены опыты по формированию чувствительности к различению высоты основного тона гласных звуков («о»,«и», «э»). Эти звуки записывались на магнитофон при различной частоте их пропевания профессиональным певцом. В качестве испытуемых в опытах приняли участие звуковысотно глухие испытуемые1, т.е. те, кто очень плохо различал различия использованных звуков по высоте.
В первой серии опытов производилось измерение разностной звуко-высотной чувствительности. Далее испытуемых обучали правильному интонированию, добиваясь правильного пропевания каждого звука. Испытуемый должен был подстраивать свой голос под заданную высоту, получая на специальном индикаторе информацию о соответствии высоты своего голоса и голоса эталонного звука, пропеваемого певцом.
Тренировки проходили в течение 10—15 дней, всего около 30 мин чистого времени. Во второй серии были вновь измерены пороги звуковысотной чувствительности. Обнаружено значительное снижение порогов, т.е. испытуемые стали очень тонко воспринимать тональные различия между гласными звуками. Фактически звуковысотная глухота была ликвидирована с помощью развития моторного звена перцептивной функции: практика интонирования была использована как средство уподобления движений голосового аппарата динамике звука.
Дальнейшее экспериментальное исследование было направлено на выяснение того, как устроено это моторное звено восприятия, т.е. каким образом может осуществляться процесс уподобления в формирующейся перцептивной функциональной системе. Идея заключалась в том, чтобы вообще убрать ухо из этой функциональной системы как чувствительный к звуку аппарат. Ухо заменили поверхностью кожи руки, к которой прислонили электромагнитный вибратор2, передающий на палец тот же диапазон колебаний, но уже не звуковых, а тактильных. Таким образом, слух был заменен механической вибрационной чувствительностью.
Как и в предыдущих опытах у испытуемых измеряли разностную вибротактильную чувствительность, а затем учили интонированию, пропевая гласные. Результат был аналогичным: происходило повышение чувствительности к изменению частоты вибрации. Таким образом, была построена новая функциональная система, где было заменено сенсорное
1 Они, например, при любой высоте основного тона гласного звука оценивали звук «у» как более низкий, чем «и», хотя реальная высота первого звука была выше, чем второго.
2 Вибратор работал так тихо, что испытуемые не могли слышать генерируемые им звуки, а ощущали только вибрацию. звено (звуковые рецепторы сменили на осязательные), а моторное осталось прежним.
В третьей серии исследований продолжили трансформацию функциональной перцептивной системы: слуховое звено оставили, но изменили ее моторный компонент. Моторику голосового аппарата заменили на моторику руки: испытуемый не пропевал гласные, а, слушая тестовую запись, нажимал на датчик давления, который линейно преобразовывал давление в высоту звука, отображаемую все тем же индикатором обратной связи (т.е. чем выше слышимый звук, тем сильнее следует нажимать на пластинку тензодатчика). Таким образом, было создано новое моторное звено: движение руки уподоблялось изменению высоты звука.
Результат оставался прежним — чувствительность у звуковысотно глухих испытуемых повышалась. Причем это было повышение не на 5—10 %, граничащее с уровнем статистической достоверности, а у разных испытуемых разное — 50, 100, 150, 200 %.
Эти блестящие результаты показывают, что развитие восприятия зависит от включения в него моторного звена, которое в ситуации уже сформированной функциональной системы скрыто от непосредственного наблюдения, процесс уподобления свернут, интериоризован. И только в специально организованном формирующем эксперименте, моделирующем процесс индивидуального развития восприятия, мы можем увидеть включение всех звеньев этой сложной системы.
К сожалению, практические приложения гипотезы уподобления до сих пор не получили своего развития в конкретных тренинговых методиках по развитию сенсорных и перцептивных способностей человека.
Интересные экспериментальные результаты, на наш взгляд, хорошо объясняемые гипотезой уподобления, были получены нашими коллегами-психофизиками М.Павловой и А.Соколовым при исследовании чувствительности к биологическому движению у детей, страдающих детским церебральным параличом. Авторы исследовали пороги восприятия движения — симуляция движения контуров человека с помощью светящихся точек, у здоровых детей и детей с ДЦП. У детей с ДЦП сенсорная чувствительность была существенно ниже. Однако после комплексной терапии, когда качество движений ребенка было значительно восстановлено, наблюдался и рост сенсорной чувствительности к биологическому движению. Таким образом, по-видимому, при нормальном моторном развитии ребенка формируются двигательные схемы, которым уподобляются видимые на экране монитора движения модели шагающего человека.
В контексте обсуждаемой проблемы о принципиальной роли двигательной активности в развитии восприятия еще раз обратимся к описанным выше опытам Р.Хелда и А.Хейна с котятами: нормальное зрительное восприятие сформировалось только у двигавшегося на свету котенка, другой так и остался слепым. По- видимому, даже при возможности движения глазами и головой у котенка, сидевшего в корзине, не сформировалась некоторая базовая схема отображения тех изменений окружающего пространства, которые происходят при его перемещении, в динамике собственных движений. Можно предположить, что такая схема необходима для весьма грубого уподобления оптических трансформаций проксимального стимула, возникающих при перемещении собственного тела в пространстве, его движениям. Но даже этого грубого уподобления как раз и не произошло.
В определенной степени предельный случай, доказывающий крайнюю необходимость движения глаз для нормального функционирования зрительного восприятия, представляет собой искусственный лабораторный феномен, называемый стабилизированным изображением на сетчатке. Этот экспериментальный прием состоит в том, что с помощью специальной присоски или контактной линзы, прикрепляемых к роговице глаза, на сетчатку от миниатюрного индикатора подается определенное тестовое изображение (рис. 131). Поскольку эта оптическая система совершает движения вместе с глазом, то проекция тестового объекта неподвижна относительно сетчатки. Более современные технические средства позволяют стабилизировать изображение с помощью специальной видеокамеры, отслеживающей движения глаза и телевизионного монитора, изображение на котором смещ ается в соответствии с декодированными сигналами, поступающими от видеокамеры.
Многочисленные исследования показали, что через 1—3 с об- раз проецируемого изображения начинает постепенно, по частям угасать, исчезать, и испытуемый видит неструктурированное серое поле, а чуть позже становится совершенно черным. Результаты экспериментов установили, что такая простая фигура, как линия, быстро исчезает, а потом может опять появляться, тогда как сложное изображение полностью или частично воспринимается намного дольше. Испытуемые сообщают, что они научаются смотреть на объект, не двигая глазами, а перемещая по нему свое внимание с одной точки на другую, т.е. выполняя внутреннюю осмысленную деятельность по сканированию сложного объекта. Так, данные Р.Притчарда показали, что одиночная линия видится испытуемым только в течение 10 % времени ее экспозиции, а сложный объект (рисунок профиля женской головы или слово, из которого можно составлять новые слова) может полностью или частично сохраняться до 80 % всего времени.
Аналогичные результаты были получены в экспериментах В.П.Зинченко и Н.Ю.Вергилеса.
Таким образом, опыты со стабилизированным изображением на сетчатке подтверждают тезис о том, что без естественных движений глаз нормальное построение нормального зрительного образа невозможно. В случае внутреннего сканирования стабилизированного изображения направленным вниманием испытуемого это изображение, по-видимому, уподобляется движению этого «луча» внимания.
Дж.Дж. Гибсон, Э.Дж.Гибсон
ПЕРЦЕПТИВНОЕ НАУЧЕНИЕ - ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ИЛИ ОБОГАЩЕНИЕ? (В.В. Петухов «Человек как субъект познания», тексты, том III)
Термин "перцептивное научение" понимается психологами различно. Одни считают, что человеческое восприятие является в значительной степени результатом научения: мы учимся, например, воспринимать глубину, или форму, или осмысленные объекты. В этом случае главный вопрос теории: какая часть восприятия есть продукт научения? Ему соответствует спор между нативизмом и эмпиризмом. Другиепсихологи считают, что человеческое научение полностью или частично зависит от восприятия, ожидания или внезапного постижения ситуации (инсайта) и что процесс научения скорее следует отнести к центральным познавательным процессам, чем к моторным действиям. Во втором случае главный вопрос теории: следует ли изучать восприятие человека до того, как будет понято его поведение, действия, реакции? Ему соответствует давнишний спор, начатый устарелым вариантом бихевиоризма.
Эти две тенденции далеко не одно и то же, и следует отделить обе проблемы друг от друга. Для обсуждения роли научения в восприятии нам следует рассмотреть восприятие и влияние на него прошлого опыта или практики. Для решения проблемы роли восприятия в научении нам следует рассматривать поведение, а также вопрос о том, можно ли научиться определенному действию путем восприятия или это возможно только путем выполнения данного действия. Отсюда возникают два вопроса:
а) каким образом мы учимся воспринимать? б) какова роль восприятия в процессе научения? Оба вопроса имеют важное значение для решения практических проблем обучения и тренировки, но в данной работе будет рассмотрен только первый из них.
Каким образом мы учимся воспринимать? Этот вопрос уходит своими корнями в философию и дебатировался задолго до появления экспериментальной психологии. Возникает вопрос: всели знания (современный термин - информация) поступают к нам через органы чувств - или некоторые из них вносятся самим разумом? Сенсорная психология была не способна объяснить, как вся информация, которой мы располагаем, может поступить через рецепторы. Поэтому нужна была теория,
объясняющая дополнение к восприятию. Существовало множество таких теорий со времен Джона Локка. Согласно старой точке зрения, добавка к восприятию может быть почерпнута только из рациональ- ных способностей (рационализм). Согласно другой точке зрения, она может быть выведена из врожденных представлений (нативизм). В настоящее время осталось немного последователей этих теорий. Самая популярная теория, которая существует уже на протяжении многих лет, считает, что это дополнение к ощущениям является результатом научения и прошлого опыта. Ее современная формула заключается в том, что наш мозг накапливает информацию - возможно в виде следов или образов памяти, а возможно, в виде отношений, умственных установок, общих идей, понятий. Такой подход называется эмпиризмом. Согласно ему все знание приходит из опыта, и прошлый опыт как-то соединяется с настоящим. Другими словами, опыт накапливается, и следы прошлого как-то участвуют в нашем восприятии настоящего. Теория Гельмгольца о бессознательных умозаключениях явилась одним из куль минационных пунктов эмпиризма. Она предполагает, что мы учимся, например, воспринимать глуби ну путем интерпретации признака цвета - ощуще ния, самого по себе лишенного глубины. Другой была теория Титченера, согласно которой мы учимся воспринимать объект путем присоединения по ассоциации к сенсорной основе (core) образов памяти (context).
Более 30 лет тому назад этому направлению мышления была противопоставлена теория сенсорной
организации. Предполагалось, что она по-другому объясняет несоответствие между сенсорным входом и конечным образом. Гештальтисты подвергли уничтожающей критике идею приобретенных связей между сенсорными элементами и их следами. Используя излюбленные примеры восприятия зрительных форм,
они утверждали, что связи эти врожденные или что они возникают спонтанно. Они считали, что восприятие и знание организуются в структуры.
Теория сенсорной организации или познавательных структур, хотя и вызвала к жизни множество экспериментов в новом направлении, не изжила спустя 30 лет теорию ассоциации. Старое направление эмпирического мышлении! стало оправляться от критических нападок, и в США имеются признаки его возрождения. Брунсвик с самого начала следовал направлению, основанному Гельмгольцем;
Эймс, Кентрил и другие последователи провозгласили начало неоэмпиризма
Другие психологи стремятся к теоретическому синтезу, который бы включал в себя уроки гештальтизма и в то же время сохранял идею о том, что мы учимся воспринимать. Это направление возглавили Толмен, Бартлетт и Вудвортс. Липер следовал ему еще в 1953 году. Бру-нер A951) и Постман A951) предприняли недавно энергичную попытку примирить принцип сенсорной организации с принципом определяющей роли прошлого опыта. Хилгард, по-видимому, соглашается и с процессом организации, управляемым
относительной структурой, и с процессом ассоциации, управляемым классическими законами A951). Хебб недавно предпринял попытку систематически и основательно соединить все лучшее из гештальттеории и теории научения на физиологическом уровне A949). Практически все эти теоретики утверждают, что
процесс организации и процесс научения в конце концов являются совместимыми, что оба
объяснения по-своему обоснованы, и не стоит продолжать старый спор, является ли научение результатом организации или организация является результатом научения. Эксперименты были неубедительными, и сам спор был неубедительным. Поэтому пока они спорят, лучшим решением будет согласиться с обеими сторонами.
Мы считаем, что все существующие теории восприятия - и теория ассоциаций, и теория организации, и теории, представляющие собой смесь первых двух (учитывающие отношения, привычки, предположения, гипотезы, ожидание, образы или умозаключения), - имеют по крайней мере одну общую
черту: они принимают как само собой разумеющееся несоответствие между сенсорным входом и
конечным образом и пытаются объяснить его. Они полагают, что мы почему-то получаем больше информации об окружающей среде, чем может быть передано через рецепторы. Другими словами, они
настаивают на различении между ощущением и восприятием. Развитие восприятия поэтому должно непременно включать дополнение, интерпретацию или организацию.
Давайте рассмотрим возможность отказа от такого предположения вообще. Допустим в порядке
эксперимента, что стимул на входе содержит в себе все, что имеется в образе. Что, если поток стимуляции, поступающей на рецепторы, доставляет нам всю необходимую информацию о внешнем мире?
Возможно, мы приобретаем все знания посредством наших чувств даже в более упрощенной форме, чем мог представить себе Джон Локк, а именно через вариации и оттенкк энергии, которые и следовало бы назвать стимулами.
Теория обогащения и теория специфичности
Рассмотрение предлагаемой гипотезы сталкивает нас с двумя теориями перцептивного научения, представляющими собой достаточно ясные альтернативы. Эта гипотеза игнорирует другие школы и теории и предлагает для решения следующие вопросы. Представляет ли восприятие процесс добавления или процесс различения? Является ли научение обогащением прежних бедных ощущений или это дифференциация прежних смутных впечатлений?
Согласно первой альтернативе мы, вероятно, учимся воспринимать следующим образом: следы прошлых воздействий присоединяются по законам ассоциаций к сенсорной основе, постепенно видоизменяя перцептивные образы. Теоретик может заменить образы в вышеназванной концепции Титченера на отношения, умозаключения, гипотезы и т. п., но это приведет только к тому, что теория будет менее
точной, а терминология - более модной. В любом случае соответствие между восприятием и стимуляцией постепенно уменьшается. Последний пункт особенно важен. Перцептивное научение, понимаемое таким
образом, непременно сводится к обогащению сенсорного опыта через представления, предположения и умозаключения. Зависимость восприятия от научения, по-видимому, противопоставляется принципу
зависимости восприятия от стимуляции. Согласно второй альтернативе, мы учимся
воспринимать следующим образом: постепенное уточнение качеств, свойств и типов перемещений
приводит к изменению образов; перцептивный опыт даже вначале представляет собой отражение мира, а
не совокупность ощущений; мир приобретает для наблюдения все больше и больше свойств по мере
того, как объекты в нем проявляются все более отчетливо; в конечном счете, если научение успешно,
феноменальные свойства и феноменальные объекты начинают соответствовать физическим свойствам
и физическим объектам в окружающем мире. В этой теории восприятие обогащается через различение, а
не через дополнение образов. Соответствие между восприятием и стимуляцией становится все большим, а не меньшим. Оно не насыщается образами прошлого, а становится более дифференцированным.
Перцептивное научение в этом случае состоит в выделении переменных физической стимуляции, которые прежде не вызывали ответа. Эта теория особенно подчеркивает, что научение должно всегдарассматриваться с точки зрения приспособления, в данном случае - как установление более тесного контакта с окружающей средой. Она, следовательно, не дает объяснения галлюцинациям, или иллюзиям, или каким-либо отклонениям от нормы. Последний вариант теории следует рассмотреть более подробно. Конечно, не ново утверждение, что перцептивное развитие включает дифференциацию. Об этом в плане феноменального описания говорили уже гештальтпсихологи, особенно Коффка и Левин (правда, было неясно, как именно дифференциация соотносится с организацией). Новым в настоящей концепции является утверждение, что развитие восприятия — это всегда увеличение соответствия между стимуляцией и восприятием и что оно строго регулируется взаимоотношением воспринимающего субъекта с окружающей средой. Здесь действует следующее правило: вместе с увеличением
числа отчетливых образов увеличивается число различаемых физических объектов. Пример может
пояснить это правило. Один человек, скажем, может различать херес, шампанское, белое вино и красное
вино. У него четыре образа в ответ на все возможные виды стимуляции. Другой человек может различать
множество соргов хереса, каждый в многочисленных вариантах и смесях и то же для других вин. У него четыре тысячи образов в ответ на все возможные виды стимуляции. В связи с этим примером возникает важный вопрос: каково отношение дифференцированного восприятия к стимуляции?
Стимул очень скользкий термин в психологии. Собственно говоря, стимуляция - это всегда энергия, поступающая на рецепторы, т. е. проксимальная стимуляция. Индивид окружен массой энергии и погружен в ее поток. Это море стимуляции состоит из перемещенных инвариантов, структур и трансформаций, некоторые из которых мы знаем как выделять и использовать, другие - не знаем.
Экспериментатор, проводя психологический эксперимент, выбирает или воспроизводит какой-то образец этой- энергии. Но для него проще забыть этот факт и предположить, что стакан вина является стимулом, когда на самом деле он есть комплекс лучистой и химической энергии, который и составляет стимул.
Когда психолог говорит о стимулах как о признаках или носителях информации, он легко опускает вопрос,
каким образом стимулы приобретают функцию признаков. Внешняя энергия не обладает свойствами
признаков до тех пор, пока различия в ней не оказывают соответственно различное действие на
восприятие. Весь круг физической стимуляции очень богат сложными переменными, теоретически все они
могут стать признаками и источниками информации.
Как раз это и является предметом научения. Все ответы на стимуляцию, включая перцептивные ответы, обнаруживают некоторую степень специфичности и, наоборот, некоторую степень неспецифичности. Знаток обнаруживает высокую степень специфичности восприятия, в то время как профан, не различающий вино, обнаруживает низкую степень специфичности. Целый класс химически различных жидкостей равнозначен для него. Он не может отличить кларет от бургундского и кьянти (итальянского красного вина). Его восприятие относительно недифференцировано. Чему научился первый индивид в отличие от второго? Ассоциациям? Образам памяти? Отношениям? Умозаключениям? Появилось ли у него восприятие вместо простых ощущений? Возможно, но можно сделать вывод более
простой: он научился различать на вкус и обоняние больше сортов вин, т. е. большее число переменных
химической стимуляции. Если он истинный знаток, а не обманщик, одна комбинация таких переменных
может вызывать специфический ответ называния или идентификации, а другая комбинация — другой
специфический ответ. Он может безошибочно употреблять существительные для различных жидкостей какого-либо класса и прилагательные для описания различий между ними.
Классическая теория перцептивного научения с ее акцептом на определяющую роль в восприятии субъекта его опыта, а не стимуляции подкрепляется экспериментальными исследованиями ошибочного восприятия формы, иллюзий и искажений, фактами индивидуальных различий и социальных влияний в восприятии. Предполагается, что процесс научения имел место в прошлом опыте испытуемого; он в редких случаях прослеживается экспериментатором. В этих экспериментах не исследуется научение, так как в них не контролируется процесс упражнения, не производятся измерения до и после тренировки. Настоящие эксперименты по перцептивному научению всегда имеют дело с различением.
Одним из источников доказательств дискриминативного типа научения являются исследования признаков вербального материала. Анализ таких признаков был сделан одним из авторов настоящей статьи (Гибсон, 1940), который в соответствии с развиваемой точкой зрения использовал термины генерализация и различение стимулов. Этот анализ привел к серии экспериментов, касающихся того, что мы называем ответами идентификации. Мы предполагаем, что моторные реакции, вербальные реакции, или образы являются ответами идентификации, если они специфически соответствуют набору объектов или явлений. Обучение коду (Келлер, 1943), опознавание типов самолетов (Гибсон, 1947) и узнавание лиц чьих-либо друзей - все это примеры возрастающего специфического соответствия между отдельными стимулами и ответами. Когда данный ответ начинает стойко повторяться, говорят, что образ приобрел характер знакомости, распознаваемости, осмысленности.
А. В. Запорожец
РАЗВИТИЕ ВОСПРИЯТИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (В.В. Петухов «Человек как субъект познания», тексты, том III)
Восприятие, ориентируя практическую деятельность субъекта, вместе с тем зависит в своем
развитии от условий и характера этой деятельности. Вот почему в изучении генезиса, структуры и функции перцептивных процессов важное значение приобретает "краксеологический", как выражается Ж.Пиаже, подход к проблеме. Взаимосвязь восприятия и деятельности долгое время фактически игнорировалась в психологии и либо восприятие изучалось вне практической деятельности (различные направления субъективной менталистской психологии), либо деятельность рассматривалась независимо от восприятия (строгие бихевиористы). Лишь в последние десятилетия генетические и функциональные связи между ними становятся предметом психологического исследования. Основываясь на известных философских положениях диалектического материализма относительно роли практики в познании окружающей действительности, советские психологи (Б.Г.Ананьев, П.Я.Гальперин,
А.Н.Леонтьев, А.Р.Лурия, Б.М.Теплов и др.) в начале 30-х годов приступили к изучению зависимости восприятия от характера деятельности субъекта. В этом направлении шло и онтогенетическое исследование восприятия, проводившееся нами совместно с сотрудниками в Институте психологии и в Институте дошкольного воспитания АПН.
Особенности практической деятельности ребенка и ее возрастные изменения оказывают,
по-видимому, существенное влияние на онтогенез человеческого восприятия. Развитие как деятельности в целом, так и входящих в ее состав перцептивных процессов происходит не спонтанно. Оно определяется условиями жизни и обучения, в ходе которого, как справедливо указывал Л.С.Выготский, ребенок усваивает общественный опыт, накопленный предшествующими поколениями. В частности, специфически человеческое сенсорное обучение предполагает не только адаптацию перцептивных процессов к индивидуальным условиям существования, но и усвоение выработанных обществом систем сенсорных эталонов (к числу которых относится, например, общепринятая шкала музыкальных звуков,
решетки фонем различных языков, системы геометрических форм и т. д.). Отдельный индивид использует усвоенные эталоны для обследования воспринимаемого объекта и оценки его свойств. Такого рода эталоны становятся оперативными единицами восприятия, опосредуют перцептивные действия ребенка, подобно тому, как его практическая деятельностьопосредуется орудием, а мыслительная — словом.
Согласно нашему предположению перцептивные действия не только отражают наличную ситуацию, но в известной мере предвосхищают те ее преобразования, которые могут произойти в результате практических действий. Благодаря такому сенсорному предвосхищению (существенно отличающемуся, конечно, от предвосхищения интеллектуального) перцептивные действия способны выяснить ближай шие перспективы поведения и регулировать его в соответствии с условиями и стоящими перед субъектом задачами.
Хотя мы изучали главным образом процессы зрения и осязания у ребенка, однако установленные
закономерности имеют, по-видимому, более общее значение и своеобразно проявляются, как показывают исследования наших сотрудников, и в других сенсорных модальностях (в области слуха, кинесте тическмх восприятий и т. д.). Мы изучали зависимость восприятия от характера деятельности. а) в плане онтогенетического развития ребенка и б) в ходе развития функционального (в процессе формирования тех или иных перцептивных действий под влиянием сенсорного обучения). Исследования онтогенеза восприятия, проведенные нами, а также другими авторами, свидетельствуют о том, что между восприятием и действием существуют сложные и изменяющиеся в ходе развития ребенка взаимоотношения.
В первые месяцы жизни ребенка, по данным Н.М. Щелованова, развитие сенсорных функций (в частности, функций дистантных рецепторов) опережает онтогенез соматических движений и оказывает существенное влияние на формирование последних. М.И.Лисина обнаружила, что ориентировочные реакции младенца на новые раздражители очень рано достигают большой сложности и осуществляются целым комплексом различных анализаторов. Несмотря на то что на данной стадии ориентировочные движения (например, ориентировочные движения глаза) достигают относительно высокого уровня, они согласно нашим данным выполняют лишь ориентировочно-установочную функцию (устанавливают рецептор на восприятие определенного рода сигналов), но не функцию ориентировочно- исследовательскую (не производят обследования предмета и не моделируют его свойств).
Как показали исследования Л.А.Венгера, Р.Фант-ца и других, с помощью такого рода реакций уже в
первые месяцы жизни достигается довольно тонкое "ориентировочное" различение старых и новых объектов (отличающихся друг от друга величиной, цветом, формой и т. д.), но еще не происходит формирования константных, предметных перцептивных образов, которые необходимы для управления сложными изменчивыми формами поведения.
Позднее, начиная с 3—4 месяца жизни, у ребенка формируются простейшие практические действия, связанные с захватыванием и манипулированием предметами, с передвижением в пространстве и т. д. Особенностью этих действий является то, что они непосредственно осуществляются органами собственного тела (ртом, руками, ногами) без помощи каких-либо орудий.
Сенсорные функции включаются в обслуживание этих практических действий, перестраиваются
на их основе и сами приобретают постепенно характер своеобразных ориентировочно-исследовательских, перцептивных действий.
Так, исследования Г.Л.Выготской, Х.М.Халеверсона и других обнаруживают, что начинающееся примерно с третьего месяца жизни формирование хватательных движений оказывает существенное влияние на развитие восприятия формы и величины предмета. Подобно этому, обнаруженный Р.Уоком и Э.Гибсон прогресс в восприятии глубины у детей 6-18 мес. связан, по нашим наблюдениям, с практикой передвижения ребенка в пространстве.
Своеобразный, непосредственный характер практических действий младенца определяет особенности его ориентировочных, перцептивных действий. По данным Л.А.Венгера, последние предвосхищают главным образом динамические взаимоотношения между собственным телом ребенка и предметной
ситуацией. Это имеет место, например, при зрительной антиципации младенцем маршрута своего перемещения в данных условиях, перспектив захватывания видимого предмета своей рукой.
На данной стадии развития ребенок выделяет в первую очередь те свойства предмета, которые непосредственно к нему обращены и на которые непосредственно наталкиваются его действия, в то
время как совокупность других, не имеющих прямого к нему отношения, воспринимается глобально, нерасчлененно.
Позднее, начиная со второго года жизни, ребенок под влиянием взрослых начинает овладевать простейшими орудиями, воздействует одним предметом на другой. В связи с этим изменяется его восприятие.
На данной генетической ступени становится возможным перцептивное предвосхищение не только динамических взаимоотношений между собственным телом и предметной ситуацией, но и известных
преобразований межпредметных отношений (например, предвидение возможности протащить данный предмет через определенное отверстие, переместить один предмет при помощи другого и т.д.). Образы восприятия теряют ту глобальность и фрагментарность, которые были характерны на предыдущей стадии, и вместе с тем приобретают более четкую и более адекватную воспринимаемому предмету структурную
организацию. Так, например, в области восприятия формы постепенно начинает выделяться общая конфигурация контура, которая, во-первых, ограничивает один предмет от другого, а во-вторых, определяет некоторые возможности их пространственного взаимодействия (сближения, наложения, захватывания одного предмета другим и т. д.).
Переходя от раннего к дошкольному возрасту C— 7 лет), дети при соответствующем обучении начинают овладевать некоторыми видами специфически человеческой продуктивной деятельности, направленной не только на использование уже имеющихся, но и на создание новых объектов (простейшие виды ручного труда, конструирование, рисование, лепка и т. д.). Продуктивная деятельность ставит перед ребенком новые перцептивные задачи.
Исследования роли конструктивной деятельности (А.Р.Лурия, Н.Н.Поддьяков, В.П.Сохина и др.), а также рисования (З.М.Богуславская, Н.П.Сакулина и др.) в развитии зрительного восприятия показывают, что под влиянием этих деятельностей у детей складываются сложные виды зрительного анализа и синтеза, способность расчленять видимый предмет на части и затем объединять их в единое
целое, прежде чем подобного рода операции будя выполнены в практическом плане. Соответственно и перцептивные образы формы приобретают новое содержание. Помимо дальнейшего уточнения контура предмета начинает выделяться его структура, пространственные особенности и соотношения
составляющих его частей, на что ребенок раньше почти не обращал внимания.
Таковы некоторые экспериментальные данные, свидетельствующие о зависимости онтогенеза восприятия от характера практической деятельности детей различных возрастов.
Как мы уже указывали, развитие ребенка происходит не спонтанно, а под влиянием обучения.
Онтогенетическое и функциональное развитие непрерывно взаимодействуют друг с другом. В связи с этим мы можем рассмотреть проблему "восприятия и действия" еще в одном аспекте, в аспекте
формирования перцептивных действий при сенсорном обучении. Хотя этот процесс приобретает весьма
различные конкретные особенности в зависимости от прежнего опыта и возраста ребенка, однако на всех стадиях онтогенеза он подчиняется некоторым общим закономерностям и проходит определенные этапы, напоминающие в некоторых отношениях те, которые были установлены П.Я.Гальпериным и
другими при изучении формирования умственных действий и понятий.
На первом этапе формирования новых перцептивных действий (т. е. в тех случаях, когда ребенок сталкивается с совершенно новым, неизвестным ему ранее классом перцептивных задач) процесс начинается с того, что проблема решается в практическом плане, с помощью внешних, материальных действий с предметами. Это, конечно, не означает, что такого рода действия совершаются "вслепую", без всякой предварительной ориентировки в задании. Но поскольку последняя базируется на прошлом опыте, а задачи ставятся новые, эта ориентировка оказывается на первых порах недостаточной, и необходимые исправления вносятся непосредственно в процессе столкновения с материальной действительностью, по ходу выполнения практических действий.
Так, приведенные выше экспериментальные данные свидетельствуют о том, что дети различных возрастов, сталкиваясь с новыми задачами, как, например, с задачей протолкнуть предмет через определенное отверстие (опыты Л.А.Венгера) или сконструировать сложное целое из имеющихся элементов (опыты А.Р.Лурия), первоначально достигают требуемого результата с помощью практических проб, а лишь затем у них складываются соответствующие ориентировочные перцептивные действия, также носящие на первых порах внешне выраженный, раз вернутый характер.
Исследования, проведенные нами совместно с лабораторией экспериментальной дидактики Института дошкольного воспитания (А.П.Усова, Н.П.Сакулина, Н.Н.Поддьяков и др.), показали, что при
рациональной постановке сенсорного обучения необходимо прежде всего правильно организовать эти
внешние ориентировочные действия, направленные на обследование определенных свойств
воспринимаемого объекта.
Так, в опытах З.М.Богуславской, Л.А.Венгера, Т.В.Еидовицкой, Я.З.Неверович, Т.А.Репиной, А. Г. Рузской и других обнаружилось, что наиболее высокие результаты достигаются в том случае, когда на начальных этапах сенсорного обучения сами действия, которые требуется выполнить, предлагаемые ребенку
сенсорные эталоны, а также создаваемые им модели воспринимаемого предмета выступают в своей внешней материальной форме. Такого рода оптимальная для сенсорного обучения ситуация возникает, например, в том случае, когда предлагаемые ребенку сенсорные эталоны даются ему в форме предметных образцов (в виде полосы цветной бумаги, наборов плоскостных фигур различной формы и т. д.), которые он может сопоставить с воспринимаемым объектом в процессе внешних действий (сближая их друг с другом, накладывая один на другой и т. д.). Таким путем на данной генетической стадии начинает складываться как бы внешний, материальный прототип будущего идеального, перцептивного действия.
Ни втором этапе сенсорные процессы, перестроившись под влиянием практической деятельности, сами превращаются в своеобразные перцептивные действия, которые осуществляются с помощью движений рецепторных аппаратов и предвосхищают последующие практические действия.<...>
Мы остановимся лишь на некоторых особенностях этих действий и их генетических связях с действиями практическими.
Исследования З.М.Богуславской, А.Г.Рузской и других показывают, например, что на данном этапе дети знакомятся с пространственными свойствами предметов с помощью развернутых ориентировочно-исследовательских движений (руки и глаза).
Аналогичные явления наблюдаются при формировании акустических перцептивных действий (Т.В.Ендовиц-кая, Л.Е.Журова, Т.К.Михина, Т.А.Репина), а также при формировании у детей кинестетического восприятия собственных поз и движений (Я.З.Неверович). На данном этапе обследование ситуации с помощью внешних движений взора, ощупывающей руки и т. д. предшествует практическим действиям, определяя их направление и характер. Так, ребенок, имеющий известный опыт прохождения лабиринта (опыты О.В.Овчинниковой, А.Г.Поляковой), может заранее проследить глазом или ощупывающей рукой надлежащий путь, избегая тупиков и не пересекая имеющиеся в лабиринте перегородки.
Подобно этому дети, научившиеся в опытах Л.А.Венгера протаскивать различные предметы через отверстия разной формы и величины, начинают их соотносить, переводя только взор с предмета на отверстие, и после такой предварительной ориентировки с места дают безошибочное решение практической задачи.
Таким образом, на данном этапе внешние ориентировочно-исследовательские действия предвосхищают пути и результаты действий практических, сообразуясь с теми правилами и ограничениями, которым последние подчиняются.
На третьем этапе перцептивные действия свертываются, время их протекания сокращается, их эффекторные звенья оттормаживаются, и восприятие начинает производить впечатление пассивного, бездейственного процесса.
Наши исследования формирования зрительных, осязательных и слуховых перцептивных действий показывают, что на поздних ступенях сенсорного обучения дети приобретают способность быстро, без каких-либо внешних ориентировочно-исследовательских движений узнавать определенного рода свойства объекта, отличать их друг от друга, обнаруживать связи и отношения между ними и т. д.
Имеющиеся экспериментальные данные позволяют предположить, что на данном этапе внешнее ориентировочно-исследовательское действие превращается в действие идеальное, в движение внимания по полю восприятия. <...>
